Андрей Хлывнюк: “У всех артистов такой имидж, будто завтра все пойдут в депутаты”

— Андрей, совсем скоро “Бумбокс” презентует новый мини-альбом “Голий Король”. Сами вы на какие композиции ставите? Какие из песен станут хитами?

— Я не пишу хитов, я просто ретранслирую то, что приходит мне в голову. Какая песня станет хитом, а какая нет — это лотерея. Важнее для меня — было ли мне классно во время записи альбома. Если я чувствую фальшь, никогда не опубликую песню. Полезно помнить: какой бы крутой ни казалась песня, она все равно кому-то не будет нравиться. С осознанием этого я давно живу. Поэтому какая песня станет хитом, а какая нет — меня абсолютно не тревожит.

— Когда вы больше получаете кайф — выступая перед тысячами зрителей на стадионе или когда записываете песню в студии?

— Ни то, ни другое. Удовольствие от песен — процесс работы над ними. Когда на репетиции или в автобусе рождаются первые строчки, когда слышишь первые ноты — вот тогда происходит магия. Кто-то — например, наш клавишник Паша Литвиненко — приносит музыку, ты приносишь текст, и вдруг — шлеп! — они ложатся друг на друга. Вот это кайф! Вдохновение невозможно спрогнозировать, оно или появится, или нет. На стадионе ты кайфуешь от энергетики людей, которую они излучают, от того, что вы — вместе, что вы — одно целое. На студии ты кайфуешь от того, что твои мечты сбылись, и ты можешь в этом месте записываться и использовать какой-то уникальный инструмент, о котором раньше даже не мечтал.

— Какая для вас самая ценная критика?

— От людей, чье творчество мне небезразлично. Это мои коллеги, близкие друзья, профессионалы в своих отраслях.

— То есть до выхода альбома вы проверяете его на ваших близких?

— Нет, так я не делаю. Понимаете, в чем штука: я умею делать то, что делаю. Простите за пафос, но мне кажется, я действительно крут в том, что делаю. Кому-то это нравится, кому-то — нет. Но мне неинтересно чье-то мнение, особенно дилетантов, и их предложения что-то изменить в своем творчестве. Я и сам знаю, что надо. Более того, результат никогда тебя не удовлетворяет полностью. Ты, как автор, всегда будешь знать, что в твоем творчестве не так.

— Это знает только автор?

— Нет, конечно. В мире существуют интеллектуалы, знающие люди, настоящие критики, и только они могут дать профессиональную оценку творчества. Я могу согласиться или не согласиться с этим. Но если оценивающий человек для меня авторитет, прежде всего в силу своей осведомленности и веса в этом деле, то я приму его оценку адекватно. Любую оценку. Я далеко не тот человек, который считает себя лучшим. Я всего-навсего второй в мире (улыбается).

— Многие люди считают, что рокеры на гастролях ведут абсолютно развязный образ жизни, с вечеринками до утра, случайными связями. Сегодня вы семейный человек, у вас практически идеальный имидж…

— Это вообще проблема украинского шоу-бизнеса. У нас у всех идеальный имидж.

— Ну, не у всех поголовно…

— А у кого не идеальный имидж? Кто-то лежал в последнее время в наркологической клинике? Или, может быть, кто-то рассказал, что он свингер со стажем? У всех артистов — такой идеальный имидж, будто завтра все пойдут в депутаты. Так что вы хотели спросить?

— У вас были ситуации в молодости, за которые вам сегодня, если их обнародовать, было бы стыдно?

— Стыдно за молодость? Вы что? Стыдиться надо за то, что ты делаешь с серьезной миной, а не за то, что в состоянии веселого куража и аффекта вытворял. Нет, я только рад, что имею опыт, который у меня есть.

— Вы скучаете по тому времени, когда могли себе позволить гулять до 6 утра?

— Я могу себе позволить и сегодня гулять до 6 утра, и многое другое (улыбается). Если вы не можете себе позволить что-то, что вам хочется, — мне вас просто жаль. Будьте свободными в своей жизни, несите ответственность за свои поступки. И если вы соглашаетесь нести ответственность, и это вам в кайф, и это не преступление, то в чем проблема?

— Вам жена никогда не задавала вопрос — почему в песне “Поліна” именно это женское имя?

— Никогда не нужно прямо воспринимать тексты песен, особенно тех авторов, которые сами себе пишут. Это большая ошибка, потому что, как правило, на 99 процентов эти песни абсолютно не о том, о чем кажется слушателю с первого прослушивания. Конечно, в текстах есть персональный опыт. Но в них — не весь ты.

— То есть Полины, о которой вы поете в этой песне, не существует?

— У меня есть несколько знакомых Полин, и всех их я очень уважаю и люблю. Но в данном случае прототипом для этой песни стала девушка, с которой нас ничто не связывало. Мне просто нравилось, как она делает свое дело, за которым я наблюдал. Вот и все. Если хотите, то это образ одной из тысячи женщин, а не какой-то конкретной личности. А насчет вашего вопроса по поводу имени… Если бы человек, с которым я решил связать свою жизнь, вдруг решил в таком ракурсе посмотреть на этот мир — и спросить меня, почему я написал в стихах не ее имя, — то это было бы очень досадное разочарование, это был бы точно не мой человек. Я не вожусь с женщинами, которые ставят свечки за упокой живым людям.

— Режиссер Владимир Лерт снял для “Бумбокса” несколько клипов. Также он снимает полнометражные фильмы. Случайно не звал вас в кино сниматься?

— Мы — друзья, и нам не нужны приглашения, чтобы попасть в какой-то проект друг друга. Я его приглашаю на концерты, а он меня — на свои съемки. Но в серьезном художественном кино я пока не играл. Для меня актерство — это очень серьезная профессия. Я с большим уважением, задерживая дыхание, отношусь к актерскому мастерству. Этому надо долго и вдохновенно учиться, иметь мастера, который тебя всему научит. Я могу быть, как говорится, собакой в кадре, участвовать в каких-то репортажных съемках, но не более. Знаете, в чем прикол музыкантов? Они не играют кого-то, они просто существуют. И настоящие актеры никого не играют, они просто живут в заданных обстоятельствах. Я не смогу так сразу стать не собой, перевоплотиться в кого-то. Или смогу — но мне нужна подготовка, долгая работа, репетиции и тренировки, чтобы получить то чувство и то ощущение себя в кадре, которое у меня есть на сцене. Конечно, бывают исключения, когда у гениальных людей просто есть талант. Но в моем случае нужны долгие годы труда и увлечение этим делом (смеется).

— Не могу не спросить, как вы сочинили “Вахтерам”?

— Я был влюблен, и написал эту песню о любви; одну из 60 своих песен, или сколько их там, не считал. И она почему-то всем понравилась. Не сама песня, а микс из эмоциональности, тональности, манеры, аранжировки. Немаловажным было и эмоциональное состояние общества, в котором этот микс появился. Помню, радиостанции вдруг начали крутить эту песню, хотя до этого она уже год переписывалась с болванки на болванку.

— Вы ее переделывали под радиоформат?

— Я никогда не переделываю свои песни ни под какие форматы. Пусть форматы под меня подстраиваются. Точно так же никогда и никому мы не заносили конверты за промо. Это наш жизненный девиз, которым мы никогда не поступимся. Мы никогда не промотировали деньгами свое творчество. Страдали ли мы из-за того, что нас не берут на радио или ТВ? Нет, мы только смеялись над этим. Нам самим никогда не нравились наши песни прямо настолько, чтобы с ума сойти. Мы понимали, что это неплохо, но всегда можно еще лучше. Так и сейчас считаем.

— Когда вы в последний раз были в Крыму?

— За год до начала войны, с гастролями. Вообще до аннексии мы каждое лето ездили на полуостров с концертами, да и просто отдыхать.

— У вас были любимые места?

— Для меня весь Крым — одно любимое место. Я очень люблю Коктебель. Там был замечательный нудистский пляж, где мы голышом во время студенчества валяли дурака. В Симеизе до сих пор вспоминаю невероятные пейзажи — там, кстати, я написал песню “За буйки”. В Новом Свете прыгали со скал в воду, а в Балаклаве катались на катере рядом с дельфинами, в их нормальной среде, а не в тюряге, где их закрывают.

— Как вы относитесь к тем друзьям, которые продолжают ездить отдыхать в Крым?

— А у меня нет друзей, которые ездят сейчас отдыхать в Крым. У меня есть друзья, которые оказались заложниками этой ситуации, потому что они сами — крымчане. Конечно, я сильно переживаю, и мне небезразличны эти люди.

— Одному из них, Олегу Сенцову, вы даже посвятили песню. Вы с ним лично знакомы?

— Нет, я не знаю его лично, но я верю, что мы когда-нибудь познакомимся. Ни с кем из наших политических заложников и так называемых “узников совести” я, к сожалению, лично не знаком. Знает ли сам Олег о моей поддержке, я не знаю и не нуждаюсь в этом “фидбеке”. Зачем? Мы с вами сидим сейчас и пьем чай, а эти люди сидят в лагерях.

— Вас еще зовут с концертами в Россию?

— Да, постоянно зовут. А что значит “еще”?

— Мне казалось, что свою позицию о происходящем вы высказали еще три года назад и что ваши российские поклонники уже свыклись с мыслью, что концертов “Бумбокса” в России не будет.

— Нам часто звонят, зовут на дни городов. Просто понимаете, в чем дело: мы живем в разных информационных пространствах. Вспомните, какими мы были сами по отношению к государству каких-то 5 лет назад. И вы, и я. Мы не чувствовали себя частью государства, людьми, от которых что-то в ней зависит. Мы жили в параллельном мире. В России так же и сейчас живут люди, которые не имеют никакого соотношения к государству. Никакой агрессии я к этим людям не испытываю. Они находятся в другом информационном пространстве, не понимают, как мы так можем жить. Недавно нас звали на два концерта. Один — в Симферополе, а один — в Самаре. И мы согласились в Крыму выступить бесплатно, но при условии, что перед нашим выступлением прозвучит гимн Украины, а на заднике будет висеть украинский флаг. Ясное дело, организаторы отказались.

— Расскажите о случае, когда вы прыгнули со сцены в толпу, а вас не поймали. Это, кажется, было на стадионе “Черноморец” в Одессе. Как вы выходили из этой ситуации?

— Это было во время исполнения нашей совместной песни “Це зі мною” с “Океаном Эльзы”. Принимали нас замечательно. Но мои 90 килограмм — это не шутки, а в фан-зоне в основном были девушки, совсем юные. Некоторое время они меня продержали, и на том спасибо. Хорошо, что хоть ничего не забрали! Обычно, когда я прыгаю со сцены, меня на сувениры разбирают. Однажды кроссовок забрали и базу от монитора (смеется).

— Сколько раз за карьеру вы прыгали со сцены?

— Раз десять. Это прикольные ощущения. Расскажу пару секретов: если вы прыгаете и хотите вернуться на сцену, вам стоит просто сгруппироваться, и вы опуститесь вниз. Если вы растянетесь на полную — вас будут нести дальше. Главный прикол — в том, что, как бы вас не поймали, вы все равно будете в синяках.

— В прошлом сезоне вы были одним из судей “Х-фактора”. Жалеете о том, что приняли в нем участие?

— Что вы. Я ни о каком своем опыте в жизни не жалею. Я познакомился с замечательными людьми, командой, которая это делала, фанатами своего дела. Они как семья. Это и пугает, и вдохновляет одновременно. Это было крутым опытом, очень классным.

— В новом сезоне на вашем стуле сидит Олег Винник. Вы как-то объясняете для себя феномен этого артиста?

— В этом шоу у меня нет своих стульев. До меня там сидели люди, и после меня будут. Вообще, талант-шоу — это место, куда приходят разные люди и пробуют себя. А если одни и те же будут сидеть, это быстро надоест зрителю. Что касается Винника, я слышал, что он делал карьеру классического певца. Жаль, что он не остался в этом статусе. Я очень люблю классические голоса, классическую музыку. Для этого нужно очень много работать, и это очень серьезное искусство. Оно лечит душу. Не в пример поп-музыке.

— Когда вы почувствовали себя финансово независимым? Когда вы впервые зашли в ресторан и сделали заказ, даже не глядя в меню?

— Мне кажется, я всегда так делал. О деньгах я не думал никогда. Даже когда мне хватало только на пельмени, я все равно был счастлив. Затем мне стало хватать на билет бизнес-класса в Южную Америку, и я тоже был счастлив. Деньги сами по себе не стоят того, чтобы о них думать. Интереснее думать о мечтах и любимых делах, которые когда-нибудь могут тебе принести заработок.

— Ну хорошо. А теперь короткие блицы, в которых вы должны продолжить фразу. Главный мой день победы в жизни…

— День, когда я понял, кем хочу быть.

— Мое первое знакомство с алкоголем состоялось…

— В 90-х. Мне было лет 13, а у папы моего друга был очень вкусный ореховый самогон. Спасибо, дядя Юра, за него!

— Никто до сих пор не знал, но на самом деле я…

— Я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Никто ничего обо мне не знает до сих пор, не знал и никогда не узнает. Я не знаю ничего о вас, а вы ни черта не знаете обо мне. Любые ваши представления о том, кем я есть, абсолютно ложные. Я оставляю за собой право быть непредсказуемым для вас, с каких бы обложек журналов или билбордов на вас не смотрел.

— Самая моя главная ошибка в жизни…

— Идут годы, а я продолжаю давать интервью.

— Если бы я не был музыкантом…

— Я был бы совсем другим человеком. Может быть, работал бы переводчиком. Или дизайнером.

— Вы меня никогда не увидите в…

— Вы меня можете увидеть, черт знает каким и где угодно. Боюсь зарекаться.