Евровидение как демонстрация «ничего». Кому это надо и что это значит на самом деле

8 мая в Лиссабоне стартовал 63-й международный песенный конкурс Евровидение, в котором в этом году поборются музыканты из 43 стран. Пока они шагали по синей дорожке на церемонии открытия, мы задались вопросом, насколько оправданна помпа этого конкурса и насколько актуальны месседжи, которые он транслирует.

В этом Bit.ua помогли музыкальные эксперты, критики и публицисты — Михаил Ясинский, Барух Бурлюк, Саша Вареница, Влад Иваненко, Константин Дорошенко, Евгения Стрижевская и Влад Фисун. Они объяснили, насколько Евровидение важное событие для Украины и Европы в целом, почему этот конкурс не так популярен и востребован на Западе и как Евровидение влияет на современную культуру и вкусы массовой аудитории.

Михаил Ясинский

генеральный продюсер Secret Service Entertainment Agency (Tayana, Оля Полякова, Макс Барских и другие)

Значение Евровидения в Украине очень преувеличено. Вероятно, это наследие советского прошлого, ведь в странах со сложными экономическими условиями и общественными отношениями привыкли замещать личные успехи и достижения победами спортсменов, космонавтов, учёных и музыкантов.

Французы или шведы не реагируют на результаты своих футболистов и певцов так остро, как украинцы и россияне. Для них это всего лишь развлечение, а не пропагандистский инструмент и предмет национальной гордости. Европейцы не пытаются отвлечься от текущих проблем, закрыть глаза на низкий уровень жизни, разбитые дороги, высокие тарифы и некачественную медицину. Нам же очень нужны победы, притом любые.

Французы или шведы не реагируют на успехи своих футболистов и певцов так остро, как украинцы и россияне. Для них это всего лишь развлечение, а не пропагандистский инструмент и предмет национальной гордости.

Мы тратим на Евровидение огромные деньги, чего не делают другие участники конкурса. Ставки очень высоки, потому что на нас смотрит вся страна, даже те, кто музыкой не интересуется. Смотрит и хочет радоваться хотя бы тому, что мы самая, как нам хочется верить, поющая нация в мире. Возможно, это помогает нам снизить напряжение в обществе. Вот только у этой модели есть один недостаток: проигрывать очень больно.

Евровидение важно для Украины еще и потому, что оно толкает всю музыкальную индустрию к развитию: заставляет артистов расти, искать новое звучание, тексты, формы и подачу. Последние национальные отборы показали высочайший уровень новой украинской волны. Тут надо отдать должное продюсерам отборов – именно они формируют правильные вкусы у нашей публики. Только боюсь, что это стремление искать новое и свежее может плохо отразиться на результатах участия в финальной части конкурса, как произошло в прошлом году. Хотя успех Джамалы доказал обратное.

Барух Бурлюк

публицист

У нас давняя психологическая травма: дикое желание нравиться Западу, быть вписанными в контекст Запада, жить как на Западе, в конце концов. Именно поэтому украинцы так прутся от любого знака внимания с западной стороны. Три секунды Киева в «Симпсонах» становятся главной новостью недели, все радуются попаданию «Клоузера» в рейтинг какого-нибудь европейского наркожурнала, ну и все эти разговоры о «новом Берлине» тоже отсюда.

Снобствовать по поводу Евровидения не круто. Его нужно любить, ведь это праздник трэша.

Мы, как уродливый школьник, влюбленный в главную красавицу класса, ловим каждый вздох своей недосягаемой музы. Муза нас откровенно френдзонит, но любая (подчеркиваю, любая) возможность посидеть с ней за одной партой – очень важное событие. Это с одной стороны.

С другой, снобствовать по поводу Евровидения не круто. Его нужно любить, ведь это праздник трэша. Тенденции и вкусы этот конкурс не формирует вообще никак (этим, как известно, занимаются рептилоиды), ценность для современной культуры нулевая, зато все мерцает, светится, бурлит! Еще и голосовать можно. Кайф. Обязательно посмотрю финал. Жаль только, что Меловин ничего не выиграет. Нужно было Юркеша отправлять, чтобы все охренели. Если ты уродливый школьник, единственный шанс заполучить красавицу – притвориться психопатом с глубоким внутренним миром.

Саша Вареница

музыкальный обозреватель, пиар-технолог, основатель пиар-лаборатории «Много воды»

Давайте возьмем понятную всем аналогию из футбола. Вот есть Лига чемпионов – там играют команды из ведущих стран Западной Европы. Команды из Восточной Европы в Лиге чемпионов «проездом». Раз в сто лет сотворят сенсацию, а в остальном – влеты 5:0 на ранних стадиях и «до свидания!». Слишком большая разница в классе.

По логике проводить бы два отдельных турнира. Один с «Реалом», «Баварией», «Барселоной», ПСЖ. Второй – в песочнице поменьше: для «Шахтера», «Динамо», пражской «Спарты» и «Виктории Пльзень». Но есть ведь политика, геополитика, soft power, международный бизнес, корпорации и прочее такое. Поэтому нужен единый европейский турнир. Мол, все народы равны! Для этого был придуман абсолютно искусственный турнир — Лига Европы. Наши команды там костьми ложатся. Европейские? Да наплевать.

Вот Евровидение – это Лига Европы в мире музыки. Мы радостно верим в иллюзию конкурентной (порой успешной) борьбы с артистами на международном уровне. В Западной Европе отмахиваются какими-то студентами (посмотрите на фаворита этого года из Чехии) и ноунеймами.

В самой задумке Евровидение могло бы стать крутым шоу. Только представьте себе зарубу между лучшими артистами стран Европы! Англия – Сэм Смит или Джон Ньюман. Франция – пусть будет Stromae. Норвегия – Ярле Бернхофт. Швеция – Люкке Ли. От Косово могла бы выступать Dua Lipa, кстати. От Исландии пусть будут Gus Gus. Они и так уже близки к этому. От Бельгии – Balthazar. Почему бы и нет? Израиль – вместо кудахтающей пампушки, которая, скорее всего, выиграет в этом году, могла бы поехать невероятно крутая Ester Rada – артистка уровня Алишии Кис.

И знаете, что здесь самое обидное? В таком конкурсе лучшие артисты из Украины точно не пасли бы задних. А так… Кто-то решил, что рейтинги на ТВ делают какие-то мифические «домохозяйки». Но Евровидение в последние годы смотрят абсолютно все. В моем Facebook одни хипстеры, випстеры и музыканты: вся лента в Евровидении, «Голосе» и «Икс-Факторе». Они смотрят и плюются – через два на третьего. Но смотрят!

Вообще, я имел честь работать «внутри конкурса». Это исключительно гей-тусовка. «Правят балом» там именно они, а не домохозяйки. Никто вообще не вспоминает ни про каких таких «домохозяек». И вот что я думаю. Мне очень жаль, что у современных геев такой плохой музыкальный вкус. На них была последняя надежда. Ведь когда-то именно сексуально раскованное, дерзкое, смелое гей-комьюнити подарило миру новые замечательные стили: хаус, синт-диско и гэридж.

Влад Иваненко

главный редактор журнала «Playboy Украина», теле- и радиоведущий

По моему тонкому ощущению, Евровидение для роскошных украинских музыкантов не делает никакой погоды. Единственный случай — это когда мой брат по одежде (просто я толстею, а он худеет, и я отдаю ему носить свои вещи) Евгений Владиславович Галич решил раздать этой конторе, но не вышло. Причем законно. Это как шлепнуть неизвестного человека на гей-вечеринке по попе: ты не знаешь, что получишь в итоге.

Евровидение – это демонстрация «ничего». Вряд ли мы найдем более стремящихся вниз артистов, чем те, кто принял участие в этом конкурсе.

В сущности, этот конкурс – демонстрация «ничего». Вряд ли мы найдем более стремящихся вниз артистов, чем те, кто принял участие в Евровидении. Популярность подобного мероприятия – явление обособленное. То есть там, где прошла ядерная война безвкусицы, не стоит говорить о качестве пения.

В этом году меня умиляет человек, одолживший у Мэрилина Мэнсона глаз, и я надеюсь на его талант. Но история показывает, что, какое бы место мы ни заняли, оно будет показывать нашу музыкальную несостоятельность.

Константин Дорошенко

арт-критик, куратор

История Евровидения показала, что оно, за редчайшими исключениями, не открывает новых музыкальных звезд миру. Франс Галль, Дана Интернешнл и ABBA – те самые исключения. Другое исключение – Кончита Вурст, но здесь стоит говорить о социальных эмансипативных практиках, а не о музыкальном феномене.

Конкурс давно стал фабрикой хитов-однодневок, звучащих за пределами страны-победительницы не дольше года. Поэтому с точки зрения развития музыкальной индустрии его значение невелико. Справедливым является определение Евровидения как зрелища для домохозяек. Но домохозяек в Европе миллионы, они остаются основным потребителем незатейливых телешоу. Поэтому Евровидение – хорошая школа и практика для производства такого продукта.

Когда-то Евровидение воспринималось как своеобразная музыкальная Олимпиада, соревнование между странами-участницами. Публика и даже элиты присоединявшихся к конкурсу стран в первые годы участия весьма эмоционально и болезненно следили за результатами своих исполнителей. Когда первая представительница Испании на Евровидении Кончита Баутиста в 1961-м заняла лишь 9-е место, это вызвало обиду на уровне диктатора Франсиско Франко. Газеты тогда писали, что «Европа не любит Испанию», а фасон платья певицы, назло Евровидению, стал хитом для испанских модниц.

Этот конкурс давно стал фабрикой хитов-однодневок, которые звучат за пределами страны-победительницы не дольше года.

Подобный ажиотаж до сих пор вызывает конкурс в государствах бывшего СССР и Варшавского договора. На этих территориях все еще жив спровоцированный железным занавесом определенный комплекс неполноценности, желание получить подтверждение равенства, признание национальной культуры на уровне официальных призов и наград. Смешно, когда это касается Евровидения, а не Венецианской биеннале, Каннского или Берлинского кинофестивалей. Но такова природа массовой культуры – она затрагивает и волнует наибольшее количество людей.

Единственное, чему способствует победа на Евровидении, это возможность привлечь изрядное количество туристов в свою страну на следующий год. Экономическая выгода подобных разовых туристических волн сомнительна. Окупается она лишь там, где и без того развиты туристическая инфраструктура и экономика.

Евгения Стрижевская

музыкальный менеджер, организатор фестиваля Polyana Music Festival

Не могу судить обо всей Европе – для этого нужно там жить и следить за всеми процессами, связанными с конкурсом. Но, по моему мнению, в Украине значимость Евровидения немного завышена.

В этом есть и свои плюсы. Например, наши национальные отборы последних трех лет, которые открывают много новой музыки и приковывают внимание всей страны. Постепенно все это превращается в шоу-бизнес, который давно освоили европейские страны, участвующие в конкурсе с самого начала. Так как Украина присоединились к Евровидению позже остальных, наша ситуация – это уже огромная победа.

В музыкальном плане наши нацотборы гораздо интереснее, чем само Евровидение, потому что в них много красок и экспериментов.

В финалах и полуфиналах Евровидения я часто не могу различить песни и наряды участников – настолько все они похожи между собой. Мне кажется, что в музыкальном плане наши нацотборы гораздо интереснее, чем само Евровидение, потому что в них много красок и экспериментов. Хотелось бы, чтобы именно такие конкурсы формировали вкусы нашей аудитории. Подобный уровень массовой культуры очень обнадеживает.

Евровидение – это качественный дорогой хеппенинг, где можно не только насладиться красивой картинкой, но и поболеть за соотечественника или даже поверить в справедливость результатов. Мне, кстати, очень импонируют победители последних лет: они другие – «неформат» для Евровидения. Если конкурс продолжит двигаться в таком направлении, я – за.

Влад Фисун

радиоведущий, диджей, креативный директор фестиваля Atlas Weekend

Я могу судить как минимум по своему фейсбуку, и сейчас половина постов там как раз на эту тему. Конечно, это важное и беспрецедентное событие. Но им по большей части интересуются профессионалы музыкальной сферы. Для простых меломанов, которые отводят музыке существенное количество личного времени, готовы потратиться на покупку альбома и сходить на несколько фестивалей и концертов в году, Евровидение не так интересно.

Исторически Евровидение было одним из способов узнать о музыкальной культуре разных частей Европы. В 1970-х оно как-то обошло железный занавес и дало миру много артистов, которые потом стали звездами.

Евровидение сложно назвать музыкальным конкурсом. Это скорее некая телевизионная инсталляция.

Вообще, Евровидение сложно назвать музыкальным конкурсом. Это скорее некая телевизионная инсталляция, о чем говорят сами участники, а иногда и организаторы шоу. Учитывая охват аудитории, количество голосующих и всю суету вокруг Евровидения в медиа, значение оно имеет нешуточное. Но едва ли этот конкурс можно назвать трендсеттером в мире музыки. Это и мейнстримное телешоу с добротной картинкой, где тем не менее время от времени попадаются очень стоящие музыкальные проекты. Некоторые из них потом начинают жить своей жизнью – без продюсеров, ротаций и прочих регалий шоу-бизнеса. Но, к сожалению, таких примеров в конкурсе с 60-летней историей единицы.